Поэзия

Ольга Денисенко
Татьяна Денисенко
Фотоальбом

— Живу в Запорожье. Закончила лицей №99, потом экономфак ЗНТУ. Увлекаюсь веб-дизайном, фотографией, вышивкой картин.

Ольга Денисенко

Хорошо, что небо сине,
И весною день польщён,
Хорошо, что холод зимний
В покаянье обращён,
Что святое утро будит
Счастья первые цветы,
Хорошо, что кто-то любит,
Хорошо, что любишь ты;
Что слова молитвы первой
Так отрадны и легки,
Как листочки клейкой вербы
В теплоте твоей руки.
Хорошо стоять под кровлей
У распахнутых ворот,
Принимать душою полной
Всё величие щедрот:
Брызги, блики, звон капельный,
Птичий щебет, солнца круг,
И Твоё благословенье,
Исходящее от рук.

Киев

Не беда, что больше никогда
На пути своём я вас не встречу.
Расставанье, словно снег на плечи, –
Ляжет и исчезнет без следа.
Здесь вопрос о будущем решён:
Просто были общими ступени,
Просто зачерпнули мы ковшом
С одного колодца впечатлений.
Может быть мы вспомним иногда
Через много лет в молчаньи строгом,
Как стекала снежная вода
По мощённым киевским дорогам.
И собора купол золотой,
И икон таинственные знаки,
Плач свечи в пещерном полумраке
По ступеням лестницы витой,
И друзей душевное тепло,
Разговоры и веселья брызги…
Время, время! Не лети так быстро,
Словно поезд в киевском метро.

Именины

Тишины позолота в лучах октября
Все сомненья отпустит.
Паутинкой разводы на листьях горят
Лёгким облачком грусти.
Именины. Гостей тёплый дом соберёт
И заманит соседей.
Длинным вечером время само потечёт
В задушевной беседе.
А потом разойдутся все гости к ночи,
Отдавая поклоны.
Снова будни вернутся, и дождь застучит
В переплётах оконных.
И тихонько лампаду поправят рукой,
Стоя под образами.
Никого. Только дождь, только Ангел святой
Тихо молится с Вами.


Так неосторожно
По весенним ливням,
По траве промокшей,
По аллеям длинным,
По зонтам и лужам
Из окна трамвая
Выхватит, закружит,
Глаз не отрывая,
И за поворотом,
Распахнувши двери,
Разольётся – вот он! –
Мир весны и веры:
Бесконечный, синий,
С бликами на стёклах, –
Только руки вынуть
Из карманов тёплых.


Осенний день листвой взъерошен,
И туч наброшен капюшон.
На ливень горстями горошин
Вечерний город предрешён.
Похоже, ветер не приметил
Качели в сквере и скамьи:
Охапки листьев в трафарете
Он бросил под ноги мои.
Он затемнил и заморочил
Дождливым почерком примет
Асфальт, намокший у обочин,
И фонарей колючий свет.
Он разметал плащи прохожим,
И на стену набросил тень,
Он вихрем сбил неосторожным
У клёнов шапки набекрень.
Он выгибал зонты с изнанки,
Гнал врассыпную голубей,
Он заходился в перебранке
С трамвайным звоном площадей.
Он не хотел остановиться,
Он лился струями с крыльца
За все преграды и границы
Стихами в белые страницы, –
И ливню не было конца.


Каждый день, как последний
В простоте возвеличим,
Как печаль Беатриче
Средь роскошества лож.
Лист – покоя наследник.
И играет каприччо,
Не меняя обличий,
Дождь под шорох подошв.

Нынче холодно, нынче
Всё подвластно распаду,
В желтизне листопада
Время ждёт перемен.
Ветер робок и сбивчив,
И уже не преграда
Для иного расклада
Возвеличенных тем.


Она вошла растерянно
Зелёными непрочными
Берёзовыми первыми
Проснувшимися почками.
И небо непричёсано,
И солнце, не расправившись,
Играет не по-взрослому –
Одной рукой по клавишам.
И вдруг плеснёт безудержно
Не поровну нечаянно –
К зеленым тонким кружевам,
Обветренным отчаяньем.
Испугано и ранено
Из оглушённой зелени
Сорвётся крыльев марево
В поющее весеннее…


Лужи кривыми Безье
Плавно сливаются в остров,
И, забегая в подъезд,
Смотрит весна в перекресток.
С зонтика льется вода,
И, проливаясь наружу,
Белые волны в садах
Высятся пеною кружев.
Скользки скамейки у лип,
Воздух разреженный розов,
И, не скрывая улик,
Солнце смеется сквозь слезы.

Разлука

Солнце палит, и душно от зноя.
Отправляясь, гудят поезда.
На перроне прощаются двое
На неделю?… на год?… навсегда?…
Мне знакома такая разлука
И её раскаленная месть:
Она болью сердечного стука
Разольется по плоскости рельс.
Я не верю, что время – лекарство,
Где любви молчаливая речь
Заполняет пустое пространство
Голубыми осколками встреч,
Где молитвы пречистое слово
Пронесет сквозь беду и года
Ту надежду, чтоб встретиться снова
На мгновение и навсегда.


Синь небес и веток абрис,
Запах яблок зрел и глух.
Это лето, это август,
Это праздников недуг.
Это знойного покоса
Утомлённость смуглых жил,
Вбитый пылью перекресток,
И лучей косой нажим.
Это паутинных ниток
В невесомости игра,
Это щедрости избыток,
Это красок глубина.
Это Спаса и Успенья
Откровенье и покой.
Это первый лист осенний
Тронуть смуглою рукой.


Восемь листиков кленовых
В догорающих лучах
Отогрели счастьем новым, –
Значит снова мир почат.

Значит снова в чудо верить,
И стоять у ста дорог…
Восемь листиков и девять
О любви поющих строк.


Как звезда в вышине
Предрассветного зарева
Удивлением – мне!? –
Встреча Богом подарена.
Единение душ
Разговором невидимым,
Словно в зеркале луж
Небо лик свой увидело.
Так горят купола
В синеве позолотою,
Это вечность сама
Тихой радостью – вот она!
Всем свеченьем любви,
Всем её оправданием,
Где молитвы твои,
И мои… И не знали мы…

Осень

Щедры твои дары:
Выйти и растеряться
От синевы небес
В прожилках тополей.
В сизых размахах крыл
Золушкино «двенадцать»,
Туфельками стучит
Дождь по ступеням дней.

Вот и окончен бал.
Станет за поворотом
Пышный наряд у рощ
Стареньким и простым.
Пряжу снегов собрав,
Снова пойдет работа
Спицами день и ночь
Прясть покрывала зим.

И в глубине минут
Тихо мечтать и верить:
Эта зима пройдет,
Это – не навсегда.
После ветров и вьюг
Вмиг распахнутся двери
В розовый поворот
За полосой дождя.

Художник

То, что было эскизом,
Стало новым, живым.
Фиолетово-сизый
Над просторами дым.
Краски плотно и густо
Заполняют пробел
Траекторией чувства
По касательной тел.
Рассказать и поведать
(Вот искусство искусств)
То, что синее небо
Сладковато на вкус,
Что прохладны сирени,
И не знает рассвет
Всех трудов и борений
За желаемый цвет.
Густота невесома…
Обмакнув, – провтори
То, что росы спросонок
Говорят о любви.
Пусть в догадках теряться
На серёжках берёз, –
Неудач не бояться,
Если любят всерьёз.
Пусть скитаться по ветру
По пустотам безумств, –
Краски любят ответно
Всей палитрою чувств.
Красотою поранен –
Открываться векам.
Тянет ветреным маем,
Тянет краски к рукам.


Было так: дарило лето
Кронам пышные наряды,
А теперь – обрывки света,
Жёлтых листьев беспорядок.
Неоправданны надежды,
Тает полдня позолота,
Но осенний луч задержит
Ожидание чего-то,
Что ещё успеет сбыться
Вспышкой фотоаппарата,
Превращая в лики – лица
За летящим листопадом.


Камешки на ладони…
В дымке печаль видна.
Камешки на ладони,
Собранные со дна.
Утро рассветом дрогнет,
Тронет резьбу осок,
Падают гулкой дробью
Камешки на песок.
Солнце осушит глянец,
Сточит огранкой дождь,
Выцветет и растает
Гальки скупая горсть.
А через сотни вёсен
Из глубины теней
Кто-то возьмёт и бросит
В самое дно морей.


Картинка в пленэре:
Зелёные рощи
В свободной манере, –
Их ветер полощет.

Распахнуты двери
И окна, и души.
Там Леля свирели
Играют, послушай!

И выси, и мели
Прозрачны и святы,
И травы – качели,
И гроз – водопады.

Небес акварели,
Тепло по погоде,
За днями – недели, –
И лето приходит.

Щедрот карамели,
Закатов настои
И счастье по вере,
В ком сердце простое.


Я возьму билет за город.
Электричка. Полумрак,
Полусвет. И не поборот
Мир подробностей. – Пора!

Радуйся! – Прорыв простора
В стороны деревьев вихрь,
Далеко огнями город –
За подножием зари.

Ринуться за поворотом
В пёстрые пласты равнин.
Ожидание чего-то,
Ожидание манит.

Низкие с откоса травы,
Резкие цветов мазки.
Луг, озёра, пашни – справа,
Слева – тоже в красках мир.

Станция. Цветы акаций.
Катится назад перрон.
Взращивать и возвращаться
В прошлое давным-давно.

В новое – порывом ветра!
Светлый дали горизонт
Остаётся точкой светлой, –
Оставаться – не резон.

Резонанс колёсных стуков,
Стук сердечный – резонанс.
Бесконечностью проступит
Неприступное…Пора!

Письмо

Утро в воздухе весеннем,
Листьев стрелы и круги.
По письму, как по ступеням –
Пробеги!

Капителями – капризы
Букв и строчек прямота, –
Так срывается с карниза
Высота.

Там, за знаком препинанья,
За сквозной решеткой слов –
Оклик. В оклике – признанье
И любовь.

И в огранке междометий
За прищурами тире –
Мир, который чист и светел, –
Даром мне!

Дальше – точка. Ожиданье,
А потом – порыв души –
С красной строчки: «До свиданья!»
И «Пиши!»


Грусть души моей легка
Без жаленья и без тяготы,
Как порханье мотылька,
Как роса на теле ягоды,
Как слепой июньский дождь
Над раскинутою кроною,
Как невидимая дрожь
Паутинки, солнцем тронутой,
Еле слышный шепот уст
На поверхности молчания.
Растворилась сердца грусть
Непривычная, случайная.


Окунуть лицо в ладонь листа,
Где росинки брызжут солнцем дробным,
Где рассвет, мазком касаясь пробным,
Тронет день за краешек холста.

Синь небес прозрачна и чиста!
Синева от края и до края,
И горит пчелиным счастьем мая
Жёлтый цвет в смородинных кустах.

Эта синь и эта желтизна,
Между ними – буйство и смиренье
Крон зелёных в бликах акварельных.
Чаша полдня, – кисти полоскать.

А потом из тюбика долин
Выдавить сиреневый и синий:
Плавный переход, нечёткость линий,
Тишины густой аквамарин.


Прошедший день слышнее по ночам,
Где память вещи – голосу растрата,
И ты идёшь от мига и обратно
Сквозь тишину, что слух не замечал
Когда был день. А нынче под углом
Луны, что цедит свет сквозь занавеску,
Прошедший день – не сколотым отрезком
Проступит за оконный окоём,
А вечностью, приближенной к зрачку
Глубинного, таинственного смысла, –
Как льётся беспрепятственно и чисто
Мелодия, послушная смычку…


Ещё на медонос летит пчела,
Ещё сверчок колышет травы ночи,
И жизнь кипит на ярмарке сорочьей,
А память собирает закрома
Для долгих зим из мизерных затей
От венчика до придорожной пыли,
Чтоб выдохнуть: как молоды мы были!,
Как рыбкой золотою из сетей
Искрился день, свершение суля,
Надежд неубывающих, и невод
Был полон откровением и небом,
И застывал песчинкой янтаря
Прошедший миг, чтобы гореть светло
В оправе дней из сплавов желтолистных,
Когда прощенье станет в ремесло
Твоей души, и до исхода близко,
Рукой подать…, а ты ещё не жил,
И на вопросы не нашёл ответа,
И решкою упавшая монета
На дне фонтана встречею дрожит.


Смелость берёт города. Города потом
Бойко торгуют в улочках сливой, вишней.
Тень от кибитки падает на фронтон
Старого здания – кажется третьей лишней.
Если по голубю взглядом следить полёт –
Крылья опишут знак на манер бемоля.
Только того местечку недостаёт –
Как широты зрачка и полоски моря.
Но и без них он более, чем красив
В гуще кустарников к узкой брови брусчатки.
Белое облако, свой наводя курсив,
Вещь заставляет вздрагивать, тень – смещаться.
Освободясь от мрамора стен витой
Чаши фонтана, бьющего по привычке,
Струи бегут по вогнутой запятой
И закрывают стеблями трав кавычки.
Если присесть на лавочку, посмотреть
Прямо перед собой, то увидишь: синий
Цвет доминирует, бурый – с его на треть –
Тёмно-зелёным, бежевым и – от силы
Красным, – стоит немного посторонясь,
Не претендуя на благородство крови.
Выйдя из облака, солнце в воде двоясь,
Трогает плитку улочки, ветку, кровлю.
К вечеру город покажется чуть другим:
С тайной, загадкой… что-то в нём есть такое,
Что обещает лучшее вереди,
И наполняет радостью и покоем.

Бессонница

А сон не приходит ни в дом, ни возле,
И звёзды на небе к окну примёрзли,
И месяц струит свой молочный почерк,
А сон всё никак приходить не хочет.
Скорей не Ясон, а беда-паломник:
Считая овец, – не найти руно мне!
Часы и минуты сойдут веками –
А сон не сманить, ни словить руками.
Ну что за нелепая заморочка:
Спит книга, подушка, моя сорочка,
И пододеяльник зевает зевом
Квадрата, оставив белеть на белом
Матрасе свои две большие лапы,
А две остальные, спустивши на пол.
Так снова за счёт?… Ни в какие рамки!
Кому-то заснуть: как «раз-два-и в дамки»,
А тут даже шахматы в пот бросает,
И серый волчок за бочок кусает,
Хоть ляг на краю, хоть тони в перине.
И мысли толкутся как гуси в Риме,
Вот-вот норовя перейти в лыдыбр.
И где та горошина, чей калибр
Низводит на «нет» сна попытки сбыться,
Принцесса – не знает. И свита принца,
И сказочник сам – развели б руками,
И даже Лабержу нашла б на камень
Коса, разберись он в столь тонком деле –
Сам сон потерял бы. Светает. Девять.


В «крестики-нолики» окон – ночь
Будет играть до рани,
Поле тетрадное – неба скотч
Клеит к оконной раме.
Ноликом, ноликом, ввысь и ввысь,
И по диагонали –
Чью-то искавшую счастья жизнь
Кончик пера поранит.
Крестиком, крестиком, по прямой,
Жёлтым, зеленоватым…
Души, рождённые в мир земной, –
Ярко блестят каратом.
Кратны внезапности: миг – и вспых,
Миг – и поглотит темень.
Сколько меж ними полей пустых! –
Просто ещё не время.
Просто не время. Но в тишине
Станет сосуд скудельный
Жизни за крестиком на стене –
Сердца крестом нательным.

Письмо

Ушами – неслышен,
Пространствами – неосязаем.
Что ливни по крышам –
То строчек вбиранье глазами.
Что в прорубь – то в прорезь
Меж слов, – остальное – завеса.
С разбегу – на поезд –
И мчать по страничному лесу.
Колёса по рельсам –
Что гласные по безударным.
Слезами пролейся! –
И солнце проходит садами.
Душа бестелесна
(Невидимый – значит бесплотный) –
Что звонов воскресных
Разлив по небесным полотнам.
Не тронуть руками –
Твой мир из надмирного собран.
Как ложка в стакане –
Так сердце толкает по рёбрам.
Кончается строчка.
Душа – приоткрытая тайна,
И станция точкой
Горит на краю мирозданья.


Дожди, дожди… – одна сплошная тема
Вне рамок и границ, времён и сроков,
Как будто математик теорему
Доказывает на страницах окон.

И мыслей ход ещё далёк к разгадке:
Помарки веток, формулы подобий,
И в лужах перевёрнутые дроби
Домов – оконный свет дают в остатке.

За скобками пространства – даль созвездий
Несчитанных, а здесь под гул раската
Тень дерева даёт смещенье ряда
От вспышек молний в стороне предместий.

Дискретна явь. И хаос поднебесной –
Стремится к обретению опоры,
Но нет иных стихий, чем дождь, который –
Знак тождества: отверстый и отвесный.

Он выведен из первых дней творенья,
Когда носилась тьма, и образ рая,
Где синь небес и клейкий запах мая, –
Ещё мечта и плод воображенья.

Сбивается со счёта дробь карниза,
И ночь корпит над формулой Паскаля,
Но будет свет, всё полнящий, пускай он
Ещё незрим, но час рожденья близок.

Наталье Шереметьевой–Долгорукой

«И я была человек, все дни живота
своего проводила в бедах…»

Своеручные записки Н.Б. Долгорукой

 

Годы поперёк и вдоль –
Горы, выбоины.
Эта здешняя юдоль –
Болью выбелена.

Где бы ни была стезя –
Вся извилистая,
И о чём глаза слезят –
Сердце вынесет ли?

Годы поперёк и вдоль –
Счастья чаяние.
Нитка чёток и ладонь,
Лоб печалящийся.

От скитаний и чужбин –
Век свой нищенствовать, –
Оттого душа скорбит
Камнем выщербнутым.

До последнего креста –
Терни постланные,
Но любовь её чиста –
Что апостолова.

Годы поперёк и вдоль –
Строкам вверенные.
Со святыми упокой
Ту, что верила так.

 

Ближе брата, ближе друга,
Ближе, чем свеча –
К пламени, и ближе слуха –
К уху, и плеча
Тёплого – к челу, чем к оку –
Слёзы, и слова –
К голосу, чем корни – к соку
Почв, чем острова –
К океанам водным, ближе,
Чем к руке – рукав,
Чем страниц шуршанье книжных –
К древности векам,
Ближе окон в ночь горящих
Теплотой огней –
Свет любви животворящий
Твой – к душе моей.


То будет после, а пока –
Лишь радость, бьющая наружу,
И светом мрак обезоружен,
И небо тает в облаках.
И льются в патоке лучи
На мир и за его пределы,
И счастье кажется уделом
Всех душ, и мер, и величин.
И кажется – навеки дан
Тот рай, и нет ему границы…
Но пир у Ирода. В темнице
Главу склоняет Иоанн.


Обернёшься. А что же осталось
В этом вихре пиров и боренья?
Здесь спрессовано время в усталость,
И пути оставляют один
Путь. То осень, прозрение, старость,
К точке сбитое стихотворенье,
Невозможность его повторенья.
И взывает душа: отведи
Эту чашу! – Но только иного
Не дано в этом мире подлунном,
Льётся плач колокольного звона,
Возвещая начало конца.
И уходят, уходят вагоны,
Нити рельс – как дрожащие струны
В замерзающих пальцах простора,
За которым не видно лица.

«Крик» Эдварда Мунка

Картина Мунка:
Почти вертикаль моста,
За край рисунка –
Заката кровит оскал.
И крик осколком
Вонзается в горизонт.
Зачем же столько
Отчаянья на мазок,
На грань контраста,
На красный и синий цвет?!
Искать напрасно
Спасенья, – спасенья нет!
Разящий ужас! –
Сулящий армагеддон,
А мост всё уже.
И рушится горизонт.

Лестница

Александру Житинскому

Ступень – боль,
Ступень – поиск
Судьбы вдоль,
Любовь – полюс
Всех дум, всех
Причин, смыслов,
Путей, вех.
Ступень – пристань,
Ступень – риск
Потерь «завтра»,
Ступень – вниз, –
Но путь замкнут.
Ещё – шаг,
Ещё – пробы,
Ступень – страх,
Второй – робок.
Виток, круг, –
Тесны стены.
Спаси, друг! –
Но мир с теми.
Ступень – вверх,
Ступень – выше,
Уже – бег:
Чердак, крыша.
Простор! Высь!
Уступ. Скользко…
И
         — Держись!
Держись только!…


На границе воды и суши –
Тишь и гладь.
Ни отвергнуть чужую душу,
Ни принять.
Ни вобрать всем зияньем боли –
Что черно,
Лишь коснуться души, и боле –
Ничего.
Не бывать поездам и шпалам
В грудь клинком,
Ни сейчас забывать о старом,
Ни потом.
Не искать ни войны, ни мира,
Слёз не знать,
Ни пройти по дороге мимо,
Ни позвать.

© Ольга Денисенко fresca@yandex.ru
16x Network