Блиндаж разведки хоть и меньше штабной землянки, но уютнее, а главное – крыт железом! Уж где разведчики листовую жесть нашли? – одному Богу известно. Внутри на удивление сухо, но после грозовой свежести воздух землянки удушлив и сперт. К тому же под потолком висит керосиновая лампа и нещадно чадит фитилем, изготовленным из солдатского брючного ремня. Но вошедшему с уличной темени Ефимычу свет этой лампы показался слепяще-ярким, чуть ли не прожекторным. Он невольно прищурился. С краев его каски то и дело срываются стекающие капли. Они виснут на носу, на подбородке. Привычно – рукавом смахнув их, Ефимыч подумал: «Закурить бы».

— Возьми, Ефимыч. Одевай! — Без всякого вступления сказал Томшинский и протянул ему маскировочный комбинезон.

Одетого в такой же комбез, с накинутым на голову капюшоном и с автоматом на плече, Томшинского сразу и не узнать, разве что по голосу.

Придерживая винтовку, Ефимыч змеей вползал в комбез, не иначе – намокшая гимнастерка накрепко липла к комбинезону, будто густо вымазана клеем.

— Опять Коська раньше меня. Не спал, что ли? — ворчал по-стариковски Ефимыч, пытаясь найти, а потом попасть в рукав комбеза.

— Оставь винтовку. Пойдем с автоматами, — Томшинский с какой-то непонятной гордостью кивнул через плечо. — Вот на стене висит. Твой.

И приняв винтовку у Ефимыча, отставил в сторону.

Ефимыч едва успел справиться с комбезом, разобраться и завязать уйму тесемок на нем, а Томшинский уже держит перед ним сумку с дисками к автомату. Ефимыч расстегнул ремень, снял кирзовый винтовочный подсумок с патронами и положил на стол. Надел на ремень сумку с дисками в дополнение к своей, с гранатами, и нож в ножнах, тоже поданный Томшинским. Застегнув на себе эту непомерную тяжесть, он раздвинул сумки по сторонам – на бедра. Снял с колышка, вбитого в стену, автомат. Повертел его в руках, скрупулезно осматривая. Пальцем чуть отодвинув затвор, заглянул в патронник: патрон – в стволе. Щелкнул предохранителем и закинул автомат на плечо.

Винтовку, стоявшую у стены пока Ефимыч возился с автоматом, Томшинский тем временем повесил на освободившееся место, рядом со своей. Винтовки качнулись. Перестукнулись прикладами, будто приветствуя друг дружку. И замерли, устремившись стволами в потолок.

— Сними каску – мешать будет, — осведомленно, точно дока в этом деле, подсказал Томшинский. — Капюшон поверх пилотки накинь.

Ефимыч снял каску. Навесил грибком на ствол своей винтовки. Натянул капюшон на голову, растянув до отказа и без того слабую резинку. Не то проверяя, не то чтоб поправить комбез, сунул руки в карманы. С досадой обнаружил, что левый оказался с большой дырой по шву. Но, подумав, что так будет удобней кисет доставать, – успокоился. Поглядывая на Томшинского, как на образец, он еще раз поправил амуницию.

Теперь бойцы, одинаково экипированные, выглядят как братья-близнецы. Только ростом разные: Томшинский заметно выше. Да еще у него на ремне висит солидная кожаная кобура-футляр с чешским биноклем.

— Готовы? — спросил Строев, сидевший до сего момента молча за столом, в тени от лампы.

Рядом с ним, с автоматом на коленях сидит сапер Кудрявцев и увлеченно изучает ногти на заскорузлых пальцах. Огненно-рыжые вихры его волос нарочито напоказ выбиваются из-под залихватски надетой набок пилотки.

— Так точно! — ответили разведчики хором.

— Томшинский – старший, — поднявшись из-за стола и выйдя на свет, распорядился Строев.

— Есть! — почти выкрикнул Томшинский по-детски радостным голосом.

— В немецком минном заграждении саперами еще вчера сделан проход. Через него вас проведет сержант Кудрявцев.

— Я! — отозвался из-за стола Кудрявцев, продолжая усердно заниматься ерундой.

— Головка от патефона! — круто развернувшись, заорал зычным, мощным басом Строев. — Встать в строй!

Вскочив как ошпаренный, Кудрявцев споткнулся и чуть не упал, перевернув лавку, опрометью занимая место в коротком строю.

— Дальше сами, ориентируясь по обстановке, — спокойно, будто и не кричал, продолжил Строев.

Широко шагнув к столу, легко поднял тяжелую лавку. Взял со стола большой пистолет-ракетницу и протянул Томшинскому:

— Смотри, аккуратно – заряжена. На обратном пути, заблаговременно просигналите зеленой ракетой – Кудрявцев выдвинется и встретит. А до того будет ждать в расположении. Если обнаружат, или еще что-либо непредвиденное, тоже сигнальте – прикроем.

В худых, чуть ли не женских, ладонях Томшинского и без того тяжелая ракетница казалась и вовсе чугунной. Не найдя куда получше пристроить, Томшинский сунул ракетницу в карман. Его комбез сразу некрасиво и однобоко отвис оттопыренным карманом.

— А теперь, выложите документы, письма и прочие бумаги. Снимите награды. Все останется тут, у меня. Потом верну.

Отстегивать награды никому не пришлось. У каждого из троих бумаги с наградами и документами хранились вместе, завернутыми у кого во что. Бойцы выложили на стол небольшие прямоугольнички. Ефимыч свой тряпичный сверток, перевязанный какой-то бечевкой, с большим собачим узлом сверху, неловко вытянул из внутреннего кармана и уронил. Нагнувшись, поднял и положил на винтовочный подсумок. Но упрямый сверток и там не удержался: почти весь сполз на стол с округлого подсумка, задержавшись на нем уголком. Зацепился самым-самым краешком.

«Дурной знак, и число еще: сегодня – тринадцатое», — подумал Строев, но промолчал и, пока Ефимыч нагибался за свертком, успел три раза плюнуть через левое плечо, но так, чтоб никто этого не заметил.

Строев прошелся вдоль короткой шеренги. Остановился напротив Ефимыча, стоящего посередине. Взял за плечи. Тряхнул, глядя в глаза, и отступил.

— Попрыгали! — скомандовал не громко. — Теперь поплевали через плечо.

Бойцы послушно исполнили странные команды.

— Задача ясна? Повторяю, в бой не вступать и языка не брать! — напомнил Строев.

И, с надеждой, грустно подумал: «Самих бы не взяли».

— Так точно, яснá! — прозвучал нестройный ответ.

— Ну, с богом! В час добрый! — поторопил Строев.

Обеими руками, одновременно похлопал по плечам бойцов, стоящих на флангах шеренги.

«С Богом – так – с Богом!» — про себя сказал Ефимыч, разворачиваясь кругом.

И, шагнув к выходу, перекрестился.

Дальше >>>